<<Ведомая Светом<< | >>Благословения и страдания>>
Зачем я пишу эту книгу? Для чего рассказывать о методизме в православной стране? Наверно, многие сочтут и избранный мной стиль повествования весьма неуместным: уж если задаешься целью убедить кого-то, то надо делать это научно, со всеми фактами и цифрами, подкрепляя их документами. Для меня же очень важно быть полностью откровенной с моими читателями и с самой собой, чтобы тот, кто будет читать мою книгу, мог почувствовать боль и трагедию тех, кто всю жизнь считал себя атеистом, а потом присоединился к нашей Церкви. И цифры, и факты очень важны для истории, но этого для меня мало, тем более, когда мы все знаем, как легко и те, и другие могут быть подменены.
Я верю в душу человеческую и в то, что каждая человеческая судьба имеет вечную ценность. Когда я думаю о двадцати миллионах жертвах сталинских репрессий, не только цифры меня ужасают,но исудьбы незнакомых мне мужчин и женщин, к которым обычно ночью приезжал черный “воронок” -и увозил отца или мать, мужа или жену во тьму неизвестности. Когда я думаю о Великой Отечественной войне, я не просто помню, сколько людей мы потеряли на фронтах и в тылу, а вижу лица моей шестнадцатилетней мамы и ее младших сестер у гроба их отца, умершего даже не на фронте, а скончавшегося от контузии позже. Сколько у нас детей, выросших без отцов, сколько детей, никогда не знавших своих прадедов? Поэтому, когда я думаю о методизме в России, я думаю не столькоо цифрах,сколько о людях, вспоминая их глаза, улыбки и имена, и все, что с нами случилось хорошего и плохого. Вспоминаю 99-летнюю Клавдию Петровну, бывшую учительницу, практически слепую старушку, принесшую как-то всю свою пенсию в наш церковный офис в бывшем здании Политпросвещения напротив Горисполкома: “Пастор, я в воскресенье, наверно, не приду, так решила завезти пожертвование до морозов, чтобы церкви помочь”. Как она добралась в тот заснеженный день с Посадской до центра города – было уму непостижимо, но еще больше поразила ее жертвенность, вот уж точно лепта вдовы, прямо как по Писанию. Вспоминаю и другую вдову, ветерана войны, приходящую на службы в орденах, как на праздник. Это была удивительно веселая старушка, постоянно приплясывающая и припевающая, как будто она не пережила ужасов войны и не провела много лет в лагерях.
Плохое рано или поздно забывается, а хорошее остается. В этом и есть милость Божия. Но чтобы исцеление от старых ран и душевных травм было полным, необходимо смело посмотреть хоть раз в лицо прошлому, и лучше это сделать раньше, чем позже. Демонтируя старые мемориалы, память не сотрешь, и полное исцеление никогда не наступит. История рано или поздно найдет способ о себе напомнить. Только открытый взгляд в прошлое, умение слушать очевидцев и быть объективным помогают не просто восстановиться от пережитого, но и полностью возродиться.
Сколько среди нас несправедливо униженных и оскорбленных, израненных физически или душевно? Сколько людей ушло из этой жизни нереабилитированными? Многие живут годами, храня семейные секреты, когда, кажется, уже все забыто и нет необходимости поведать правду…
Открылись архивы КГБ, и наш город содрогнулся, узнав о массовом захоронении прямо в черте города. Тысячи невинных свердловчан были тайно расстреляны, раненых сбрасывали в предварительно выкопанную траншею и забрасывали землей. Родственники убитых, безуспешно пытавшиеся найти следы членов своих семей десятилетиями, пришли на место погребения, заросшего за многие годы высокими деревьями. Как ни закапывай правду, она всегда выходит на поверхность. Так родилось новое место паломничества: горожане прикрепляли фотографии и имена пропавших родных на стволы деревьев.
Когда мой папа впервые привез меня на это место, я почти сразу обратила внимание на одну длинную табличку с четырьмя именами и одной и той же фамилией: Щеголев. Отец и три сына были застрелены в ту ночь. Почему среди многих фотографий и табличек я обратила внимание именно на эту? Не думаю, что это было просто случайностью. Год спустя одна из моих прихожанок отвела меня в сторону и прошептала: “Я хочу рассказать Вам свой секрет”. Вера оказалась сестрой и дочерью тех самых четырех Щеголевых. Будучи родственницей “врагов народа”, она приняла решение никогда не выходить замуж -она боялась заводить детей, чтобы не обречь их на незаслуженные боль и унижение.
Сколько же среди моих прихожан, задумалась я, таких же жертв репрессий, проживших свою жизнь в страхе и бессонных ночах, детей политических и “экономических” заключенных, раскулаченных крестьян и священнослужителей? Семьдесят лет наша страна мчалась к светлому будущему, снося на пути наиболее светлые и умные головы.
Но, как говорил Фридрих Ницше: “Все, что нас не убивает, делает нас сильнее”.
Когда в сентябре 1991 года наши американские гости приехали в Свердловск на празднование первой годовщины нашей церкви, американцы, готовые к антагонизму и подозрительности, были поражены гостеприимству россиян, их искренности и доверию. Они также были удивлены разницей с Москвой: в Свердловске они видели меньше печальных лиц, слышали меньше жалоб и слезных прошений. Что было уж совсем удивительно, свердловчане оказались одетыми даже лучше американцев, и это в самом разгаре экономического кризиса!
Жена епископа Одена Мэрилин была настолько изумлена, что решила написать книгу про российских методистов и “мистическую русскую душу” и попросила своих новых российских друзей написать для нее свои воспоминания, но только несколько прихожан откликнулись. Одна пожилая женщина воскликнула, “Неужели Вы не понимаете?! Это же больно!” Для Татьяны Ивановны подумать о прошлом было равноценно переживанию того кошмара заново. Мне стало ясно, что раны многих из моих прихожан до сих пор кровоточили, если люди не могли поделиться воспоминаниями.
<<Ведомая Светом<< | >>Благословения и страдания>>
Leave a Reply